Екатерина Щербакова
Мария Ильчук: уехать на другой конец страны за мужем-священником и не пожалеть об этом
Каково это — в юном возрасте не просто выйти замуж, но стать женой будущего священника, отправиться с ним на другой конец страны, в незнакомый край, где нет ни родных, ни знакомых? В чём секрет семейного счастья? Как привлечь молодёжь и детей в храм, где раньше молились только бабушки? Какие хобби делают более полной и радостной жизнь современной женщины? Об этом мы разговаривали с Марией Анатольевной Ильчук — женой протоиерея Богдана Ильчука, благочинного Шахтёрского округа.
Детство с верой
Я родилась на Западной Украине, в Волынской области. Так сложилось, что в наших краях все люди были верующие, к тому же в те годы — это было начало 1980-х — не были распространены секты, ещё не случился раскол, поэтому всех детей несли в православные храмы и крестили. Я росла в обычной рабочей семье. Сказать, что родители были прилежными прихожанами, нельзя, но мы жили церковной жизнью. Отмечали все православные праздники, перед сном обязательно читали «Отче наш». Я считаю, что мне повезло родиться в таком регионе и в такой семье, которые позволили мне стать верующей с самого раннего детства.
Когда я была маленькой, папа устроился работать на Ровенскую атомную электростанцию. Нам дали квартиру, и в школу я пошла уже в городе Кузнецовске (сейчас его переименовали в Вараш), где до сих пор живут мои родители. Напротив нашей квартиры был огромный собор, но на все большие праздники мы обычно ездили к бабушке, поэтому большинство воспоминаний связано с другим храмом. На Пасху все непременно шли в церковь, возвращались только утром. На Рождество колядовали. У меня два младших брата, и после службы мы не могли дождаться утра, чтобы пойти по всему селу с колядками. Словом, жить с верой для нас было естественно.
Новая жизнь
После девятого класса я поступила в педагогическое училище в Луцке. Мне очень хотелось быть учительницей! Училась хорошо, к тому же привыкла присматривать за братьями — наверное, поэтому появилось желание связать свою жизнь с педагогикой. Вообще, я была самостоятельным ребёнком. Родители часто уезжали на выходные к бабушке в деревню, оставляли нас с братьями дома одних. Лет с двенадцати я готовила, варила борщи, управлялась по дому. Меня настраивали на то, что я уже взрослая, и потому все хозяйственные хлопоты я воспринимала как что-то естественное. Сейчас я понимаю, что научилась всему довольно рано, но не жалею, что было именно так.
Жизнь в другом городе во время учёбы была насыщенной. Я, конечно, довольно тяжело переживала отрыв от семьи, скучала, но постепенно появились новые хорошие друзья, и стало легче. В плане церковной жизни у меня всё шло ровно, не было охлаждения. На выходные я обычно ездила к бабушке, потому что она жила ближе к Луцку и добираться к ней было легче. Ходила на службы, соблюдала посты, причащалась — словом, была воцерковлённым человеком. А в семнадцать лет я вышла замуж и уехала на Донбасс. Было это так.
«Мы будем вдвоём и всё будет хорошо!»
Я уже упоминала, что во время учёбы в училище часто ездила к бабушке. Отец Богдан родом из того же села. Мы приезжали туда на каникулы, так и познакомились. Мне тогда было пятнадцать лет, а он уже учился в духовном училище в Ровенской области, на последнем курсе. Поначалу просто дружили, виделись нечасто. А потом он поступил в Киевскую семинарию, его зачислили на последний курс. Виделись ещё реже, писали друг другу письма. Постепенно чувства наши росли, и в семнадцать лет мы поженились. Наверное, это было рановато, но в том регионе было принято выходить замуж рано. Считалось, что в девятнадцать уже поздно. К тому же батюшка оканчивал четвёртый курс, и надо было решать, как быть дальше: идти в армию или продолжать учиться. Батюшка предложил мне пожениться, я спросила у родителей, как они отнесутся к такому повороту событий. Собрался семейный совет. Родители сказали, что, если мы согласны и понимаем, что будет нелегко, то разрешают. Мы были влюблены, и мне казалось: какие сложности могут случиться? Мы будем вдвоём и всё будет хорошо. К счастью, родители наши знали друг друга, поэтому не препятствовали.
Признаюсь, в те годы я не представляла, что это такое — быть женой священника. Когда мы встречались, не была спокойной и тихой, любила потанцевать, на дискотеку пойти. Подружки спрашивали, как же я буду жить в браке со священником, но я о таких вещах не думала. Отец Богдан мне нравился как человек, и то, что он собирается стать священнослужителем, отходило на второй план.
Переезд
Мы повенчались, и батюшке уже можно было принять сан. Поехали сначала к одному владыке, потом к другому — везде сказали, что штат священников укомплектован. «Если хотите служить — надо ждать». Однако ровенский владыка Варфоломей, который благословлял отца Богдана на поступление в семинарию, был знаком с владыкой Иларионом и сказал, что на Донбассе нужны священники, и если мы хотим — можно поехать туда.
Мы тогда даже не представляли, что это настолько далеко. Решили: раз надо — значит надо, и согласились. К тому же священник, у которого отец Богдан был пономарём, тоже уезжал на Донбасс. В итоге мы все дружно переехали. Родители отца Богдана хотели, чтобы его рукоположили на родине, но владыка Иларион сказал: нет, пусть приезжает, мы его на месте рукоположим. И вот в феврале мы с одной сумкой отправились на поезде через всю страну.
Приехали. Батюшку рукоположили в диаконы, он неделю служил в Донецке на Ларинке, а после рукоположения в священники нас направили в Краматорск. Так началась моя жизнь в качестве матушки. Мы тогда жили при храме. Всё вокруг было новым, странным, непривычным. Конечно, периодически накатывала тоска по родине и близким, но я думала так: если ты любишь мужа, священник он или нет — надо быть вместе и, если требуется, потерпеть ради него. У меня был такой настрой, и с Божьей помощью мы довольно быстро и мирно адаптировались. Я никогда не оставалась со своими проблемами наедине, потому что отец Богдан всегда был рядом.
Запад и восток одной страны
Различия в менталитете, конечно, были очень заметны. Мы приехали на Пасху, и я была поражена, увидев в храме нетрезвых молодых людей. Удивлялась, что в такой великий праздник люди могут делать какую-то работу — у нас это было не принято. На Пасху у нас все отдыхают, никто не работает, крёстные ходят к детям в гости и носят подарки. Перед Рождеством 6 января никто никому кутью не носит, все сидят дома: строгий пост! Детям нельзя баловаться, после ужина все тихонько укладываются спать, чтобы утром пойти в храм. Также было удивительно, что многие люди не знают, как себя вести в храме. Словом, другой менталитет проявлялся во всём.
Непривычным был климат. Я ждала первенца, и у меня каждый день болела голова. Я думала: как буду тут жить, это же невозможно! Потом отца Богдана перевели в Краматорск, стало легче. Я очень скучала по лесу. Помню, попросила показать мне лес — показывают три дерева. «Нет, — говорю, — это не то совсем. Где у вас настоящий лес? Мне нужны ёлки!»
В то время не было мобильных телефонов, и связаться с родными было очень сложно. У нас была возможность звонить только по стационарному телефону в храме. Мы с мамой договаривались, в какое время созвонимся, так и общались. Это было недёшево, поэтому часто разговаривать не получалось. Но, повторю, поскольку мы были вдвоём с батюшкой, я не сильно тосковала.
Быть женой священника
В 2005 году отца Богдана перевели в Углегорск. До этого он был вторым священником, но всё равно не было такого, чтобы я не пошла с ним на службу. Так же было и на новом приходе. У нас уже были дети, но это мне не мешало. К тому же в том храме была нужна женская рука. Если на других местах служения мужа я только ходила на службы, то теперь работы прибавилось. Приход был дальний, людей мало: большинству было удобнее сесть на маршрутку и поехать на службу в Енакиево или Дебальцево.
Мы приехали зимой. Нас высадили из машины, и мы побрели к храму, по колено в снегу. На приходе одни бабушки, хор разобщённый. Что делать? — пришлось мне становиться на клирос, хотя у меня нет выдающихся вокальных данных. Вникла в церковный устав, выучила службу. Старалась, чтобы в храме всё было красиво: и пение, и атмосфера. К счастью, многие наши прихожанки меня в этом поддерживали. Была у нас бабушка Аня, которая говорила: «Сначала в храме сделай, а потом уже дома». И она была права, ведь чтобы люди пришли в храм, кто-то должен их там встречать.
Я старалась показывать, что мы с батюшкой — обычная семья, у нас есть дети, мы их водим в храм, это естественно. Старалась приглашать на службы и других детей. Постепенно в храме зазвучали детские голоса, за детьми подтянулись и родители. Я просила помочь мне с какими-то делами в храме, и они начали приходить, им стало интересно что-то украсить, сделать для церкви. Постепенно и на клиросе у нас стали петь намного лучше. Со временем образовался детский хор, мы нашли педагога с музыкальным образованием, она потрудилась — и в итоге наши дети пели на первой детской литургии в Горловке. Потом в Углегорске расположилось Дебальцевское благочиние, к нам стали приезжать священники, людям стало ещё интереснее: мы начали принимать у себя гостей. Когда привезли Почаевскую икону Божией Матери, весь город вышел её встречать. Отец Богдан начал строить новый храм. Люди видели неравнодушие и откликались на него. Я всегда была рядом с мужем, даже ездила с ним на все погребения, потому что бабушки наши не хотели на похороны ездить. Словом, где надо, там я и была: то на службе, то на кухне, то в воскресной школе.
Когда люди заинтересовались, начали проявлять инициативу, стало вообще легко. У нас появилась воскресная школа, нашлись преподаватели. Поначалу я тоже помогала проводить занятия, потом стала руководителем. Со временем детей собралось столько, что пришлось разделить их на группы. Сейчас наши воспитанники изучают Закон Божий, церковное пение и занимаются рукоделием.
Что радует и вдохновляет
Я очень люблю вышивать — нитками и бисером. В Углегорске у нас вообще всё в храме было в вышитых рушниках, но в связи с событиями последних лет отношение к ним у людей сильно изменилось. Вышивать меня учили с детства. У нас было принято, что каждая девушка умеет держать в руках нитку с иголкой. Не знаю, может, сейчас многое изменилось, но во времена моей юности считали так: хочешь выйти замуж — вышивай рушники. А их для свадьбы надо было немало. Некоторые девушки были удивительные мастерицы. Я тоже освоила это искусство.
Не скажу, что у меня было много рушников, но приданое имелось. На венчание нужно было около десятка: на иконы, под ноги, на руку, под каравай, для перевязывания рук мужчин, которые вели свадьбу. Обычно вышивали разные узоры, реже надписи — например, мы во время венчания стояли на рушнике со словами: «На счастье, на долю». В те годы вернулась мода на вышивку, столько узоров было! Мы ими обменивались, искали какие-то необычные. А вот вышиванки в те годы не носили. Мода на них пришла позже, когда я уже вышла замуж и уехала. Моя мама навышивала их и сыновьям моим, и нам с батюшкой. Мы носили их с удовольствием, я и воскресную школу в них наряжала. Это так красиво и нарядно! Нам, наверное, подсознательно хотелось перенести на Донбасс кусочек своей родины, того, что нам было близко. Жаль, что из вышиванок сделали политический символ.
Расскажу ещё об одном своём хобби: это спорт. Я начала ходить в спортзал, занимаюсь уже полгода. Заметила, что стала меньше двигаться, вот и решила исправлять ситуацию. Мне так понравилось, что теперь и батюшку привлекла к тренировкам. Думаю, современным людям это очень нужно, всё-таки мы все сейчас ведём малоподвижный образ жизни.
Есть и другой аспект. Я думаю, что священнику и его семье нужно вести активную жизнь, это полезно. Люди видят, что мы — нормальные люди с разнообразными интересами, которым всё можно: иметь хобби, гулять, отмечать праздники, заниматься спортом. Мы стремимся показать, что религия — это не область запретов, как многие думают. Да, некоторые люди порой выбирают неполезное, но в целом все мы придерживаемся правила, которому нас учит апостол: «Всё мне позволительно, но не всё полезно» (1Кор. 6:12). Так и живём.
